Очень хочется думать, что авторитетный доктор погорячился или не вполне корректно сформулировал свои соображения. В обратном случае он автоматически становится нерукопожатным не только среди сотрудников благотворительных фондов, бьющихся за каждый шанс на жизнь, но и среди тех, кто эти деньги жертвует.

Стоит разобраться по существу.

Первое. Дискредитировать отечественную медицину фактом работы благотворительных фондов невозможно хотя бы потому, что для этого нужно, чтобы у отечественной медицины была мало-мальски сохранная репутация. Репутация в медицине осталась у отдельных врачей и нескольких десятков клиник на всю страну. Но не у отрасли. Зайдите в любую районную больницу, еще показательнее — в онкодиспансер в областном городе, загляните в палаты, поинтересуйтесь, какие лекарства есть в наличии, какая аппаратура для диагностики. Этого уже будет достаточно, чтобы не интересоваться цифрами официальной медицинской статистики по заболеваемости, смертности и, еще показательнее, ремиссии по самым тяжелым заболеваниям в России. А если все же поинтересуетесь, то выяснится, что, например, пятилетняя выживаемость онкологических больных в стране составляет менее 43%. Это самый низкий показатель в Европе. Поэтому для того, чтобы сделать выбор в пользу зарубежной клиники, вовсе не обязательно читать ее рейтинговые узкопрофильные показатели, можно просто сравнить цифры этой самой статистики — здесь и там.

Мне, кстати, крайне интересно, есть ли у доктора Полякова знакомые чиновники, которые, узнав о серьезном диагнозе, решили не дискредитировать отечественную медицину, а лечиться дома, в том самом среднестатистическом онкодиспансере?

Второе. О сборе средств как о «спекуляции».

Видимо, доктор имел в виду спекуляцию на чувствах людей, которые шлют свои деньги в благотворительные фонды на операции детям. Видимо, спутал два понятия — спекуляции и призыва к милосердию. Мне, как и доктору Полякову, очень хочется, чтобы люди в нашей стране просьбы о сборе денег на лечение слышали как можно реже, чтобы необходимость в них отпала, и семья больного ребенка с тяжелым диагнозом где-нибудь в Рязанской области не бросалась продавать квартиру, чтобы купить ребенку лекарства, которые могут его спасти, но которые не оплачены бюджетом.

Нет пока в этой стране ресурса спасать таких детей, кроме как собирая на них по миру. На Олимпиаду есть, на детей нет. И думаю, люди, которые шлют свои деньги, меньше всего нуждаются в том, чтобы их предостерегали от «опрометчивого» поступка. И вообще, лезли в их кошелек. Готовность помочь больному ребенку, оторвав от своей, не бог весть какой выдающейся зарплаты, тысячу рублей — это и есть тот самый патриотизм, дефицит которого пытаются натужно преодолеть беготней с олимпийским факелом.

Так что не мешайте нам быть патриотами, это не в вашей компетенции.

И самое главное. О бессмысленности направления инкурабельных детей на лечение за границу. По данным Русфонда — одного из самый крупных благотворительных фондов в России, в прошлом году на деньги благотворителей лечиться за границу отправили 202 ребенка, 43 из них с онкологическими диагнозами. Умерло 6. То есть, 37 детей либо выздоровели, либо вышли в ремиссию.

Я же позвонила Лиде Мониава — куратору детской программы фонда помощи хосписам «Вера».

Лида ежедневно имеет дело с безнадежными детьми, которых привозят в хоспис доживать последние дни. Точнее сказать — умирать. В общем-то, не надеясь, что Лида расскажет мне о чудесных спасениях. Но она, услышав вопрос, сказала: «Записывайте».

«Одиннадцатилетняя Настя Терлецкая несколько лет лечилась в Москве от опухоли мозга. Врачи признали девочку безнадежной, полтора месяца Настя провела в коме, уже находясь в хосписе. На собранные средства удалось отправить Настю в Лондон. Спустя полтора года лечения врачи диагностируют уменьшение метастазов на 60%. Настя разговаривает, ходит, смеется.

Цолак Мнацаканян. В 13 лет был поставлен диагноз — опухоль мозга. Полгода провел в коме в хосписе. После того, как в хосписе начали за ребенком ухаживать, пришел в себя, и родители увезли его в Дюссельдорфскую клинику. Мальчик выздоровел, учится в лицее, занимается спортом.

Денис Александрович. Сейчас ему пять лет. Диагноз — саркома позвоночника. После длительного лечения был признан отечественными врачами безнадежным. Не помогло лечение в Израиле, но лондонские ведущие врачи-онкологи прооперировали Дениса. Операция прошла успешно, у мальчика есть все шансы выздороветь.

Аня Вапрова, пять лет. Диагноз — раковая опухоль пресакральной области, IV стадия. Лечение в России не помогло. В университетской клинике Дюссельдорфа была прооперирована, прошла 14 курсов химиотерапии. Спустя семь месяцев лечения болезнь отступила. Этой зимой Аня научилась кататься на коньках».

Хочется верить, что доктор Поляков примет к сведению эти аргументы. Как доктор, а не как чиновник.