Я прожила в Америке 11 лет. Мне сразу бросилось в глаза, как распространено там усыновление детей. И еще – то, что дети изначально знают, что они приемные. И то, что они от этого не страдают. И то, что это могут быть дети другой расы, взятые в семью англосаксонских иммигрантов в четвертом или третьем поколении.

Это явление настолько привычное, что никто не обращает внимания, узнавая, что в семье, помимо троих родных, есть еще два (один, три) приемных. Детей берут отовсюду: из Латинской Америки, из бывшего социалистического лагеря, из России. Берут семьи разного достатка и из разной профессиональной среды.

Я сама жила несколько лет в университетской среде и близко общалась с семьей, глава которой был профессором, а его жена работала в администрации университета. Доход их был средним, как у всех «педагогов», но у них был свой дом, машины, они имели деньги, чтобы их дети учились в платных колледжах. Все пятеро! Из них двое приемных.

Только я одна поначалу и пялилась на явно не похожих на своих «родителей» детей. Нагруженная страхами, привезенными из Советского союза, где чернокожий человек вызывал нездоровое любопытство, я никак не могла успокоить свой неандертальский интерес. И все выискивала признаки страдания на лицах приемных детей или лицемерия в обращении приемных родителей со своими «подкидышами». Но во всей компании страдала только я одна, от своих же комплексов. Увы.

Мне пришлось выкинуть из головы все предрассудки, от чего стало намного легче дышать, и выражение лица потеряло испуг, застывший под маской ходульного «приличия».

В Калифорнии, в знаменитом местечке Малибу, будучи в гостях у успешного голливудского продюсера, слушала его откровения о том, что любимая жена не может забеременеть и они готовятся к усыновлению. Они решали – взять ли из России или…
Хозяин дома - миллионер, деньги не играли никакую роль в его намерении стать приемным родителем. В нем говорила потребность иметь семью, делить любовь с маленьким существом и сделать счастливой свою жену. (Если американские власти хорошо субсидируют усыновителей, то честь им и хвала, так и должно быть. Материальная сторона вопроса не является решающей, как пытается это кто-то представить.)

Сестра моего приятеля американца, выросшая в благополучной семье, - то, что называется в «верхушке среднего класса» - после потери собственного ребенка взяла мальчика из Перу. И мой друг бесконечно шлет мне снимки счастливого малыша и его приемной мамы.

Позапрошлым летом я встречала в Москве своего знакомого из Америки. Джон - актер и режиссер, педагог, он отправился в кругосветное путешествие со своими двумя сыновьями. Мы обедали в театральном ресторане «Маяк», и он рассказывал, как искал себе этих приемных детей и кто были их матери. Ребята – одному 7, другому 14 - участвовали в разговоре и подсказывали важные, на их взгляд, подробности. Позже я с подругой, говорящей по-английски, провожала их на поезд Москва–Пекин. И в течение полугода получала ссылки на их сайт, где они вели дневник о посещении детских приютов Африки, Австралии, Тибета... Они занимались с детьми английским, разыгрывали с ними спектакли, узнавали от них и их воспитателей особенности их быта и культуры. Джон написал в своем дневнике: «Мы все - детдомовцы, мы должны понимать друг друга. А в каком-то высшем смысле – у нас у всех один родитель – Господь». (Джона, моего друга, англичанина по рождению, воспитали приемные родители, американцы).

Деньги на свое путешествие Джон собирал через открытый им же фонд. Теперь, вернувшись в Америку, они втроем задумали написать книгу о своем опыте, выпустить фильм, который снимали в течение года путешествий.

Несчастные случаи жестокого обращения с детьми не имеют национальности. И те ужасы, которые произошли с двумя десятками детей из России в Америке – исключение из правила. Это не умаляет трагичности факта и необходимости контроля над усыновленными детьми из России. Но решать проблемы, возникающие с отдельными усыновителями, полным запретом на усыновление американцами и любыми другими иностранцами - безумие.

Такое же безумие, каким являются условия содержания детей в российских детдомах, судя по многочисленным фактам и свидетельствам.

И прежде чем кричать «мое! так не доставайся же ты никому», стоило бы что-то реально изменить в своем собственном доме и уже тогда говорить о патриотизме и любви к детям.

Выше патриотизма, ложно понимаемого, на мой взгляд, в иерархии ценностей, стоит человечность, у которой нет иного гражданства, кроме – «жители Земли, homosapiens».