Фантасмагорический взгляд на мир, или Профессиональная паранойя
Одно время меня занимало, в самом ли деле правящая элита верит в рисуемую масс-медиа параноидальную картину, где на Россию - паладиум света и справедливости, ополчился весь мир, лелеящий плохо скрываемую надежду сжечь град Китеж в пламени цветных революций. Или это эрзац для широкого употребления, циничная придумка для "хавающего пипла".
После серии бесед, наблюдений и опытов, в том числе поставленных на себе, понял: в самом деле верят! По крайней мере твердо верит часть элиты, связанная некогда общей профессиональной принадлежностью.
К этому печальному убеждению пришел еще в начале 2012 года и с тех пор лишь укреплялся в нем.
Американские коллеги не раз говорили мне, что люди этой профессии параноики и у них, и что это - неизбежная профессиональная деформация. Но как война слишком важное дело, чтобы доверять её военным, так и государственное управление слишком сложное занятие для профессиональных параноиков.

События на Украине показали, сколь сильным может быть воздействие СМИ на умы людей. Оказалось, что в начале ХХI века массмедиа способны «отключить» у десятков миллионов людей критическое восприятие действительности, во что ещё недавно сложно было и поверить.
О том, почему это стало возможным, мы беседуем с профессором МГИМО(У), заведующим кафедрой PR, доктором исторических наук Валерием СОЛОВЬЁМ.

Столь сильное влияние массмедиа на общество «достижение» именно нашего времени?
– Отнюдь. С самого момента своего появления СМИ выступают инструментом политического влияния на общество, средством и условием реализации и достижения политических целей. А «отключать» критическое восприятие действительности СМИ научились ещё лет так 60–70 назад.
Удивительно другое. Мы ведь сейчас живём в эпоху, когда канули в прошлое тоталитарные режимы, когда информация свободно циркулирует и пересекает любые государственные границы, когда можно просто потеряться перед обилием источников информации. Но эффект «отключения» мышления всё равно работает и приобрёл ещё более масштабный и глубокий характер, чем прежде.
– Почему же это происходит?
– Во-первых, СМИ сейчас работают несравненно изощрённее, чем прежде. В этом им помогло использование достижений психологии, социологии, нейрофизиологии. Массмедиа ушли от прямолинейной пропаганды в пользу формирования такой «картинки», которая побуждает, аккуратно, но настойчиво подталкивает людей к определённым выводам. Но выбор как бы остаётся за самими людьми. Это очень важно! Ведь когда люди убеждены, что сами пришли к определённым выводам, то они очень ими дорожат, они за них держатся.
Во-вторых, не надо преувеличивать роль интернета и социальных сетей – по крайней мере в России, но и в остальном мире, пожалуй, тоже. Всё-таки именно телевидение продолжает играть центральную роль в формировании картины мира. А с владельцами основных телеканалов в случае необходимости власть может договориться или же заставить их следовать определённой линии освещения.
В-третьих, подавляющее большинство людей (от 60 до 95 процентов – в зависимости от страны и ситуации) вообще не интересуются политикой или интересуются крайне слабо. Тем самым они доверяют кому-то другому формировать собственные представления о политике. Но если люди не хотят разбираться в происходящем, если им лень думать – а таковых, повторюсь, подавляющее большинство, – то стоит ли удивляться, что они безропотно и даже с удовольствием потребляют информационный фастфуд, который подсовывает телевидение.
Самый важный секрет манипулирования предельно прост и в своей простоте трагичен: люди НЕ против того, чтобы ими манипулировали. Более того, им это даже нравится, ибо освобождает от необходимости думать и формировать собственное мнение.
http://lgz.ru/article/-20-6463-21-05-20 ... ie-smysla/
Его же - о методах и принципах ведения информационной войны http://www.youtube.com/watch?v=eUq7Sds_9bI

Конец лета 2014-го. Я в отпуске. Гощу у родителей. Через неделю должен выйти на работу. Через две — ехать в командировку. Через три — в другую командировку. 5 сентября должен капнуть аванс. 20 сентября — оклад. К Новому году планирую закрыть ипотеку. Вдруг смска.

«Друзья, ну вот и пришел тот самый момент. Нас закрыли. Спасибо вам за все».

Так моя начальница — ведущая программы «Неделя» М. А. Максимовская — сообщила о том, что ни 5-го, ни 20-го денег не будет. Ипотеку я не закрою. Отпуск затянется. Работа кончится. О причинах закрытия вслух не говорилось. Как об очевидных.

Когда я увольнялся и заполнял обходной лист, в каждом кабинете слышал одно и тоже: «Как жаль, что вы уходите, вы — лучшее, что мы видели за последние лет пять по телевизору. Уверены, что такой талант не пропадет, вас с руками сейчас оторвут». Говорили тетеньки из бухгалтерии, видеоархива, отдела предэфирной подготовки… и ставили подписи, приближающие меня к увольнению.

Никакой паники или депрессии не было. Я пришел домой с трудовой книгой и уверенностью, что уже через неделю буду работать в любом другом месте, каком только пожелаю. Качество информационных программ низкое. Конкуренция среди информационных тележурналистов — ничтожная. Мой опыт, мои умения, мой стиль, факинг харизма, телегеничность — да оторвут с руками и ногами. Хочешь — в прямой эфир меня сажай в студию. Хочешь — отправляй в любую точку мира, привезу репортаж на миллион просмотров. Хочешь — в Госдуме уничтожу Железняка за семь минут.

Первый звонок.

Назначает встречу один из шеф-редакторов новой информационной программы на НТВ, название которой («АД») как бы намекает на то, что многие сотрудники этого телеканала каждым рабочим днем готовят себя к суровой загробной жизни. Встретились с ним у Останкинского пруда. Погода хорошая. Утки. Собеседование.

— Рома, видел твой лайк под постом у Дмитрия Ольшанского в фейсбуке. Скажи, что это значит?

— Под каким постом?

— О том, что украинцы устроили в Донецке, Луганске. Что значит твой лайк?

— Не помню. Но, думаю, текст был написан талантливо.

— Талантливо. Но он еще и по существу очень верный.

— Не помню.

— Что ты думаешь вообще об Украине?

— Война. Что об этом можно думать? Это очень плохо.

— Плохо. Но ты понимаешь, что Россия в этой ситуации играет на повышение?

— Думаю, что Россия участвует в войне, которой не должно быть.

Наматываем круги. Погода хорошая. Утки. Шеф-редактор объясняет, что вот сейчас наступают времена, когда журналист может реализовать себя на 100 процентов. Что девяностые были журналистикой бандитов. Нулевые — журналистикой приспособленцев. А сейчас журналистика — гражданская. Игра на повышение.

— Так, а чем я вам могу помочь? В смысле, вы же мне что-то хотели предложить?

— Пока, Ром, не знаю, можем ли мы тебе что-то предложить. Ты сам подумай, можем ли? И позвони.


Я ехал домой на монорельсе и грустил: шеф-редактор не спросил, что я умею, что я хочу, в каких жанрах чувствую себя комфортно. Мы не решали вопрос про зарплату, про то, кто будет режиссером программы, как будут выглядеть сюжеты. Мы не беседовали о профессии ни секунды. Я слушал монолог про войну на Украине. А рядом с нами плавали утки. Как говорил Эдвард Марроу в фильме про журналистику «Доброй ночи и удачи», «если ты крякаешь как утка, ходишь как утка, — ты и есть утка».

Через две недели после нашей встречи шеф-редактора НТВ уволили с формулировкой «чтоб этот здесь не работал, ясно?» Не знаю, что стало причиной. Под чьим постом в фейсбуке начальники этого шеф-редактора увидели его лайк. Но, выходит, лояльность все равно не является безусловным иммунитетом. Хоть татуировку президента на копчике сделай — все равно не защищен. Игра на повышение, о которой говорил редактор, для него обернулась курсом на понижение. Впрочем, это несчастный случай. Иначе не объяснишь.

Второй звонок.

Топ-менеджер не менее федерального телеканала. Встречаемся в кафе. Человек с широкой улыбкой в пиджаке подсаживается ко мне за столик, предлагает перейти на ты и тут же разворачивает разговор на тему сепаратизма на Украине:

— Рома, я себе хорошо представляю, каким мог бы быть твой фильм про будни ополчецев в ДНР. Можно круто сделать, не хуже, чем мужики из Vice делают.

— Можно. Но вряд ли какой-либо из российских телеканалалов покажет фильм о сепаратистах таким, каким его сняли бы мужики из Vice.

— Почему?

— Потому что сепаратисты ведут себя так, как ведут себя головорезы на войне. Государство же решило, что они патриоты России, а не головорезы.

Топ-менеджер сник и больше не улыбался. О зарплате, о том, чем вообще я могу быть полезен телеканалу, мы, разумеется, не говорили. Я ехал домой на метро и снова грустил: единственной и главной темой собеседований при трудоустройстве на ТВ стала не профессия, а война.

Через три месяца после нашей встречи топ-менеджера назначили еще большим топ-менеджером. Выше — только генеральный.


Третий звонок прозвучал от «Звезды». Я подумал, что телеканал, принадлежащий министерству обороны, вместо микрофона сразу выдаст мне автомат, «георгиевскую ленту», военную форму и заставит коротко подстричь волосы, чтобы я не расплодил вшей в редакции. Я перезвонил и сказал, что прийти на собеседование не могу. И не пошел.

Пошел к бабушке на пироги.

Бабушка моя — человек простой, не очень образованный, но по-житейски мудрый и интуитивно всегда здорово отличавший зло от добра. И пироги у нее такие, какие должны быть у бабушки. Пьем чай. Едим:

— Рома, что у тебя с работой?

— Хреново, бабушка.

— Но ты же такой талантливый. Как это хреново?

— Это сейчас никого не волнует. Журналисты стали солдатами на войне. Берут только проверенных, лояльных и с хорошим здоровьем.

— Суки.

— Кто?

— Кто-кто. Обама. И украинцы. Всем нагадили. Даже моему внуку.

— Обама? Мне? Почему? Украинцы?

— А кто эту войну развязал? Обама. И украинцы. Рома, ну, а почему нельзя заниматься не политикой, а как Малахов?

— У Малахова вон тоже был эфир про Крым, если я не ошибаюсь.

— Ну и хорошо, что про Крым. Молодец Малахов. Сейчас надо про Крым передачи делать. Важно всем рассказать, что он наш. И всегда был нашим. С капустой попробуй пирожок.

Жую и понимаю, что этот вирус распространяется гораздо быстрее Эболы. От телевизионных начальников, через телевизоры, в бабушкин мозг, в пирожки, в капусту, во все. Точно такой же разговор чуть позже повторился у дедушки жены — одноногого героя, прошедшего ВОВ: киевская хунта, Крым наш, киевская хунта, Крым наш! Дедушка при этом, как и бабушка, ужасно сожалеет, что я остался без работы. Обама.

Когда звонки с телеканалов прекратились, появилась паника. Потом депрессия. Потом ощущение конца света. Будто сильные невидимые руки прижали меня к стене. Работы нет. Пытаясь ее найти, на собеседованиях я слышу вопросы, которые должны задавать офицеры силовых ведомств, принимая на работу выпускников школы ФСБ.

У меня ипотека. Маленький ребенок. И жена в ремиссии. Думай. Думай! ДУМАЙ!


Потратив последние деньги от последней зарплаты, я стал звонить своим друзьям, работавшим на федеральных каналах. Возможно, есть какой-то хитрый способ… бочком… аккуратненько… протиснуться между отделом, отвечающим за неправду, и отделом, отвечающим за полуправду, в какой-то третий отдел, отвечающий за какую-нибудь звеняющую пустоту — как мудро завещала моя бабушка (быть как Малахов)? Друзья отвечали, что аккуратненько сейчас не получится. Либо ты надеваешь погоны, либо ты в штатском и занимаешься чем-то совсем другим. На телевидении развернута полномасштабная война. Все силы, бюджеты, ресурсы — все для фронта, все для победы. В тылу тоже стремно. Телегенералы на постоянном нервяке.

Один мой приятель — как раз с генеральскими погонами на ВГТРК — по несколько суток в неделю не выходит из своего кабинета, все время разрывается телефон, начальство каждые 15 минут раздает новые психоневрологические приказы:

— Когда все только начиналось и Янукович только бежал из Украины, спасал кокаин. Сейчас уже не спасает, Рома! упс полная. Держусь только благодаря хорошему метаболизму и вопреки здравому смыслу. На автопилоте. Напряжение невыносимое. У меня кровь из глаза однажды пошла от перенапряжения.

— У ваших зрителей тоже кровь из глаз. Зачем ты тогда это делаешь?

— Семья.

Все всё понимают. И телевизионные начальники понимают лучше других. Ощущение, что все вот-вот схлопнется для многих телевизионщиков — мотивирующее ощущение. Завтра схлопнется — в профессии, в экономике, вообще в стране — значит сегодня надо выжимать из работы по-максимуму. Значит нужно на все соглашаться, врать так, как прикажут врать. Прикажут ведущим раздеться в прямом эфире, залаять, сделать героиновую инъекцию в прямом эфире — разденутся, будут лаять, вмажутся героином — все что угодно. Лишь бы успеть накопить денег и вместе с семьей запрыгнуть на уходящий поезд.

В октябре 2014-го заместитель Олега Добродеева Сергей Архипов покинул свой пост и уехал жить и работать за границу. В пресс-службе ВГТРК прокомментировать эмиграцию Архипова отказались, ограничившись четырьмя словами: «Уехал работать в Европу».

Мой хороший друг — талантливый и добрый человек — проработал много лет на ВГТРК начальником отдела: все это время чертыхался, страдал, было противно, долго терпел… Чтобы добиться главной гуманитарной цели: вместо «России» и России — жизнь и работа в Европе. Добился. Получил ВНЖ в уютной стране Евросоюза и уехал с семьей.

Да что уж там. Приезжайте летом в Юрмалу и пройдитесь по набережной. Каждый пятый — если не каждый четвертый — встречный окажется генералом российского телевидения. Квартиры и дома в Латвии тысячами квадратных метров выкуплены российскими журналистами и телеведущими.

Я все думал и думал. Вот раньше я с подозрением смотрел на своих однокурсников по журфаку, которые после окончания университета пошли работать не по профессии, а, например в пресс-секретари Ольги Голодец. Или, например, в помощники к Павлу Астахову. Как так можно? Во-первых, это ужасная скука. Во-вторых, быть помощником Павла Астахова — значит только перед сном снимать с головы повязку с надписью: «Я ЕМ ДЕТЕЙ». А в остальное время — ее носить.

Но теперь разве так просто ответить на вопрос: какое из двух зол злее — условное минэкономразвития или условная дирекция правового вещания НТВ? Теперь этот вопрос очень даже спорный.


Телевидение стало государством. Государство стало тем, что показывает телевизор. Тележурналист больше не отличается от госчиновника (который, к слову, тоже давно купил квартиру у моря, но не в Крыму). Госчиновник больше не боится тележурналиста (хотя должен жить в постоянном страхе). Телевизионное интервью теперь напоминает летучку, на которой встречаются подчиненный (журналист) и начальник (представитель власти). Телевизионные информационные сюжеты превращают мозги бабушек в то, что должно быть начинкой бабушкиных пирогов. В фарш.

В общем, пока буду печь пироги. А там — посмотрим. Добавить частями просеянную через сито муку с солью. Замесить мягкое, слегка липнущее к рукам тесто. Месить руками 15–20 мин, в комбайне — 8 минут. Готовое тесто положить на рабочую поверхность и месить еще несколько минут. Достать фарш. Отщипывать от теста небольшие кусочки, расплющивать руками или раскатывать скалкой, вырезать круги нужного диаметра (примерно 8–10 см), на середину которых класть 1–1,5 ч.л. фарша. Если тесто после подъема осталось слегка липким, присыпать рабочую поверхность мукой.

Антироссийские санкции пора отменять. Дестабилизация в России опасна для всей Европы. Новороссия – это фальстарт. Плетью обуха не перешибешь.

Какие обнадеживающие слова!

Со стороны поглядеть и послушать, всё это даже немного напоминает заговор. Заговор хороших или внезапно похорошевших людей с целью преодоления украинского кризиса, и вот президент Франции, вице-канцлер Германии, бывший премьер ДНР и народный герой России, каждый со своей стороны, вносит нескудную лепту в дело мира. Франсуа Олланд заявляет, что Путин «уже заплатил довольно дорогую цену» за войну, и хватит с него. Зигмар Габриэль заклинает некие «силы» на Западе, которые «хотят еще больше дестабилизировать Россию в экономическом и политическом плане», а этого делать не надо. Александр Бородай, как бы подавляя тяжкий вздох, сообщает, что «Новороссия – это идея, это мечта», но в условиях «мирового кризиса, очень тяжелых для России», мечта едва ли осуществимая. Игорь Стрелков-Гиркин, как бы разводя руками, призывает боевиков последовать его примеру. Он убрался с Донбасса – и они не ошибутся, если уйдут вслед за ним.

Незадолго до исторического саммита в Астане, назначенного на 15 января, такие речи внушают немалый оптимизм. Западные политики подбадривают Путина и помогают ему выйти из конфликта, сохранив лицо. Бывшие вестники «русской весны» успокаивают своих сторонников. Складывается даже впечатление, что соглашения уже достигнуты, и Меркель, Олланду, Порошенко и Путину остается лишь встретиться и подписать соответствующие документы.

Однако впечатление это обманчиво.

Дело в том, что европейским лидерам и президенту РФ по сути не о чем разговаривать. Просто не изобретен еще язык, на котором они могли бы понять друг друга. Доверие на нуле. Абсолютно не совпадают политические цели.

В словаре Путина отсутствует слово «компромисс», вытесненное оттуда разными сакральными словами, соединенными с бандитским сленгом – так бывает. Поэтому Крым обращается в Корсунь и сразу из дискуссии изымается, враги объявляются «фашистами», а Донбасс ограждается колючей проволокой из разных недомолвок и непоняток. Если же судить о планах нацлидера не по словам, а по делам его, то цели прозрачны. Крым не отдавать, а в Донбассе учредить новое Приднестровье, и пусть собеседники радуются тому факту, что он пока отказался от замыслов расширить границы Новороссии до Харькова или там взять Киев за два дня. Такова его концепция, и в этих подвижных границах он и выстраивает свою позицию на переговорах.

По сравнению с ним западные партнеры выглядят гораздо скучней. Они апеллируют к международному праву. Настаивают на том, чтобы он убрал «добровольцев» с Донбасса, соглашаясь при этом пореже напоминать ему о Крыме. Для пущей убедительности применяется язык санкций, которые уже оказывают свое воздействие и на простых российских граждан, и на непростых, включая ближайших друзей президента. На всех, кроме Путина.

Оттого и свежие новости из Берлина и Парижа, а также из уст героев Новороссии оптимизма не внушают. Заговор хороших или внезапно похорошевших людей оборачивается разводкой. Видимо, речь идет об имитации мирного процесса, и это касается всех ньюсмейкеров, которые гораздо лучше своих слушателей способны оценить ситуацию, сложившуюся на юго-востоке Украины. Совершенно тупиковую ситуацию, о чем легко догадаться, если подробно ознакомиться с цитатами.

Так, Олланд подкрепляет свои призывы довольно комичным аргументом. «Господин Путин не собирается аннексировать Восточную Украину, – делится эксклюзивной информацией французский президент. – Я уверен. Он так мне сказал». Это даже по-русски смешно читать, а уж по-французски... Кроме того, из его слов следует, что аннексия Донбасса неприемлема для европейцев, а поскольку выводить оттуда войска Кремль не собирается, то и режим санкций сохранится в прежнем виде.

У Габриэля своя игра. Вместе со Штайнмайером, министром иностранных дел ФРГ, он занимает по отношению к России более «взвешенную» позицию, нежели фрау канцлерин. Однако вся его риторика направлена против тех таинственных «сил», которые сегодня выступают за немедленное ужесточение санкций, и это явно не Меркель. Новые, еще более серьезные санкции могут быть реализованы в том случае, если Путин объявит Украине полноценную войну, но тогда и Габриэль вряд ли станет упорствовать в своем миролюбии.

Что же касается Бородая и Стрелкова, то их речи тоже стоит выслушать до конца. Погрустив о том, что мечта пока не сбылась, экс-премьер ДНР о будущем мятежных республик высказывается вполне оптимистично. «Фактически, – говорит он, – эти республики являются плацдармами для создания будущей Новороссии». Противоречив и Гиркин. С одной стороны, он призывает к сдержанности или даже к отъезду сторонников недавно погибшего в ДНР полевого командира Бэтмена, который был убит по приказу местного руководства. С другой стороны, восстание бандитов против начальства, по его словам, «будет немедленно объявлено «антинародным мятежом» со всеми вытекающими последствиями вплоть до возвращения контроля над «народными республиками» Киеву «под предлогом ликвидации бандитского беспредела». То есть боевикам лучше не рыпаться и ждать новых приказов из Москвы, а там про них помнят. Путину вообще виднее, как поступать.

Что дальше? Об этом можно узнать, читая самые свежие новости, посвященные Украине и переговорному процессу. Вчера вечером в Берлине безрезультатно завершилась встреча дипломатов «нормандской четверки»: не удалось даже согласовать дату следующего заседания. А чуть позже из Парижа и Берлина пришло сообщение о том, что под вопросом и саммит в Астане. По-видимому, ни Меркель, ни даже Олланду не хочется в сотый раз выслушивать рассказы Путина о праве граждан Донбасса на самоопределение и о российских гражданах, которых в Донбассе нет. Как-то приелись им эти рассказы. А тогда и встречаться незачем.