Доктор Поляков, главный детский онколог Минздрава и заместитель директора онкоцентра сказал на пресс-конференции 3 февраля слова, вызвавшие бурю общественного возмущения. Доктор сказал, что если отечественная медицина признала ребенка инкурабельным, значит он реально инкурабельный. Сказал, что не знает ни одного случая, когда неизлечимый ребенок поехал бы за границу и выздоровел. Сказал, что благотворительные фонды, которые собирают деньги на лечение таким детям, дискредитируют отечественную медицину.

Эти слова вызвали реакцию общественного возмущения, потому что противоречат очевидности. Всякий, кто лечился в России и лечился в западной Европе или Америке, понимает, что отечественная медицина, мягко скажем, отстает. Для того, чтобы нагнать отставание, надо признать отставание. Петр Великий не был бы великим, если бы утверждал, будто наши поморские ладьи лучше голландских кораблей. Он потому великий, что послал людей в Голландию учиться и построил российский флот не хуже голланского. Это простой обывательский здравый смысл, которому слова доктора Полякова противоречили. Но давайте попробуем копнуть чуть глубже, если мы и вправду хотим не просто оскорбиться словами главного детского онколога, а поправить что-то в нашем здравоохранении.

Когда доктор Поляков говорит, что не знает ни одного ребенка, которого отечественная медицина признала бы инкурабельным, а он поехал бы за границу и выздоровел, доктор, видимо, судит по комиссии Минздрава, которая отправляет детей лечиться за границу и в которой доктор заседает. Вероятно, там и вправду так. Но дело в том, что добраться до этой комиссии крайне трудно. Нужно получить направление на лечение за границу в одном из федеральных медицинских центров, а врачи федеральных медицинских центров крайне неохотно дают направления на лечение за рубежом. Не знаю уж почему, то ли от слишком большой самонадеянности, то ли их запугали в Минздраве.

«Русфонд», в котором я имею честь работать, в прошлом году отправил лечиться за границу 202 ребенка. Из них 43 с онкологическими диагнозами. Шестеро умерли. То есть мы знаем 37 детей, которые болели раком, поехали лечиться за границу и выздоровели или находятся в стойкой ремиссии. Мой друг доктор-онкогематолог Алексей Масчан навскидку по именам назвал мне двух своих пациентов, которым он не мог помочь, а они поехали за границу и выздоровели. Если бы повспоминал, назвал бы несколько десятков. Я лично, уважая право людей забыть прошедшую болезнь, никогда не звоню людям, на лечение которых собирал деньги. Но родители четверых детей, которые поехали лечиться за границу и выздоровели, звонят мне регулярно, рассказывают, как чадо пошло в школу, как занимается гимнастикой, как победило на городской олимпиаде.

Это нисколько не дискредитирует отечественную медицину. Это радует.

Отечественную медицину дискредитирует другое. На прошлом Гайдаровском форуме вице-премьер Ольга Голодец сказала, что российская медицина хороша, несмотря на то, что на нее расходуется 3,5% ВВП, тогда как в Соединенных Штатах – 15%. Вице-премьер, правда, забыла уточнить, что ВВП Соединенных Штатов в семь раз больше, чем ВВП России. То есть в России на медицину расходуется даже не в пять раз меньше денег, чем в Америке, а в тридцать раз меньше. Вот это действительно дискредитирует российскую медицину.

У нас есть прекрасные врачи и есть прекрасные современные медицинские центры. Онкологические — в Москве, Петербурге, Екатеринбурге… Но в Екатеринбургском центре, который построен для того, чтобы делать трансплантации костного мозга, трансплантаций не делается. Для петербургского центра имени Раисы Горбачевой «Русфонд» покупает киты для гаплоидентичной трансплантации, антибиотики, противогрибковые препараты. На московский ФНКЦ работает целый фонд «Подари жизнь», собирающий огромные деньги. А с онкоцентром, где доктор Поляков работает заместителем директора, сотрудничают целых три благотворительных фонда. И это доказывает, что благотворительные фонды не дискредитируют вовсе отечественную медицину, а помогают ей существовать, львиную долю собранных средств вкладывая в России, а вовсе не за границей.

У нас есть прекрасные медицинские центры. Кардиологические — в Москве, в Петербурге, в Томске, в Пензе. Современные, недавно построенные, хорошо оборудованные (где-то государством, как в Пензе, а где-то и «Русфондом», как в Томске). Но им не хватает послеоперационных лекарств, и «Русфонд» покупает им окклюдеры.

У нас есть прекрасные медицинские центры, но их мало. По данным профессора Румянцева, коек для трансплантации костного мозга в России в пять раз меньше потребности.

А еще не хватает врачей и медсестер. Три четверти врачей не знают английского языка. А если врач не знает английского языка, это значит, что он не читает научных журналов, не участвует в международных конференциях, то есть отстает, отстает, отстает от стремительно развивающейся медицинской науки. Достаточно сказать, что американский госпиталь Сент-Джуд тратит на научную литературу миллион долларов в год. А прогрессивнейший московский ФНКЦ имени Димы Рогачева тоже тратит на научную литературу миллион — но рублей. Вот что дискредитирует отечественную медицину.

Во время своей пресс-конференции доктор Поляков сказал, что вместо того, чтоб отправлять детей за границу, надо в России строить новые медицинские центры и вкладываться в образование врачей. Да! Тысячу раз да! Но что делать тем детям, которые тяжело болеют сейчас и не могут ждать, пока построятся прекрасные современные клиники и обучатся прекрасные современные врачи? К тому же ни один благотворительный фонд, ни все благотворительные фонды вместе не могут понастроить на всю страну медицинских центров и наладить в стране медицинское образование. Такие задачи посильны только государству.

А благотворительные фонды нужны для того, чтобы в ожидании светлого будущего латать дыры, чтобы эти дыры не слишком сильно нашу медицину дискредитировали.

Вчера главный детский онколог нашей страны заявил, что благотворительные фонды, которые оплачивают лечение детей за рубежом, занимаются спекуляциями и дискредитируют российскую медицину. Наш фонд «Подари жизнь» тоже оплачивает лечение детей за рубежом, но только когда подобное лечение они не могут получить в России.

Мы никогда сами не принимали и не принимаем решения, оплачивать ли лечение ребенку заграницей или отказать. Такие решения в нашем фонде всегда принимает медицинский экспертный совет, в который входят ведущие детские онкологи и гематологи страны. Именно эти врачи, которым мы полностью доверяем, рассматривают медицинские документы всех детей, чьи родители к нам обращаются.

Бывают случаи, когда ребенок действительно неизлечимо болен, но иностранная клиника готова взять его за огромные деньги, и это, зачастую, обусловлено лишь желанием заработать. Конечно, когда наши эксперты видят, что случай действительно паллиативный, нам приходится отказывать родителям. И это всегда тяжело. Но такие наши правила – мы не можем просить благотворителей делать пожертвования на лечение ребенка заграницей, если врачи уверены в том, что помочь ребенку уже нельзя.

Но за 7 лет работы нашего фонда очень часто бывало и обратное. Не все виды лечения доступны в России, и мы знаем случаи, когда ребенку для полного выздоровления действительно необходимо было поехать лечиться в зарубежную клинику. Это те случаи, когда врачи в России разводили руками и уже ничего не могли предпринять. Например, около 75 детей в год, которым поставили диагноз – нейробластома, нуждаются в проведении MIBG-терапии. Но такой вид лечения не проводят ни в одной клинике в России.

Думаю, тут чиновники могут нам возразить и посоветовать обращаться за помощью в специальную комиссию при Минздраве РФ, которая отправляет детей на лечение заграницу, если оно недоступно в России. Но родители приходят к нам, когда эта комиссия или отказала им, или назначила очень большой срок рассмотрения документов. При онкологических диагнозах каждый день на счету и ждать недели, а иногда и месяцы решения комиссии, смерти подобно. И это не фигура речи.

Господин Поляков заявил вчера, что не помнит случая, когда признанного неизлечимым в России ребенка, спасали в зарубежных клиниках. Но мы знаем и помним такие случаи!

Я часто вспоминаю девочку Дашу Егорову из Тулы, которой в 6 лет поставили диагноз – остеогенная саркома, рак кости. Даше начали лечение в московской клинике, но опухоль не уходила, и Дашу выписали домой без назначения какой-либо терапии и объяснили родителям, что больше ничем помочь не могут. Другие врачи предлагали ампутировать Даше ногу, но и при этом не давали гарантий на положительный результат. И только за рубежом Дашу приняли на лечение, ей сделали операцию по эндопротезированию, ногу удалось сохранить и все прошло успешно, вопреки прогнозам российских врачей. Сейчас Даша, которой почти все врачи в России не давали ни единого шанса на жизнь, учится в школе, 4 раза в неделю занимается народными танцами и ничем не отличается от обычных сверстников.

Все дело в том, что в России пока не существуют доступных для наших врачей методов лечить остеогенную саркому так, как это делают заграницей. Поэтому для Даши никаких других вариантов не существовало.

Такую же историю я могу рассказать про нашего подопечного Алешу Кондакова. Сейчас Алеше уже 18 лет, а когда ему было десять, врачи поставили диагноз – Саркома Юинга. Алеша лечился очень долго: то в Хабаровске, то в Москве. Была и химиотерапия, и облучение, и операция. В Москве Алеше удалили часть кости и коленный сустав, а вместо них поставили раздвижной эндопротез. В 14 лет, когда Алеша приехал в клинику на очередное обследование, врачи осмотрели ногу и сказали, что протез нужно срочно менять. Тогда мама оформила заявку на новый протез и операцию, и они с Алешой стали ждать квоту.

Когда квота, наконец, пришла, правая нога была значительно короче левой. Кроме того, в кости началось гнойное воспаление и лечащие врачи пришли к выводу, что ногу лучше вовсе ампутировать. Тогда мама Алеши обратилась за помощью в фонд, и наши медицинские эксперты нашли клинику в Австрии, где Алеше сохранили ногу! Ему заменили эндопротез и сейчас он дома, разрабатывает ногу.

Мы очень благодарны благотворителям, которые доверяют мнению нашего медицинского экспертного совета, и всегда откликаются на наши просьбы помочь.

Так, практически всей странной мы собрали огромную сумму (почти 15 миллионов рублей) на лечение другой Даши. Даше Рожковой из Рязани поставили совсем недетский диагноз – рак толстой кишки. Этот диагноз встречается у взрослых и почти никогда у детей. Даше проводили химиотерапию в России, но лечащие врачи не знали, что делать дальше, так как у нас в стране просто не существует протоколов лечения таких заболеваний у детей. Поэтому Дашу выписали домой на паллиативное лечение. Но наши эксперты нашли клинику в Майами, где Даше смогли помочь: удалили остатки опухоли и провели гипертермическую химиотерапию. Лечение прошло успешно, сейчас Даша дома в Рязани получает химиотерапию по месту жительства – это плановое продолжение лечения, которое можно уже проводить в России. Но без помощи американских врачей у Даши не было бы никаких шансов.

Очень многим детям с разными диагнозами для полного выздоровления требуется трансплантация костного мозга. Сама трансплантация в России проводится бесплатно, но если никто из родственников ребенка не подошел как донор, нужно найти подходящего донора в международном регистре, взять у него клетки костного мозга и доставить их в Россию. На это требуются огромные деньги, которые всегда помогают собирать благотворители. Но даже в этом случае, только 15 процентов детей, которым необходима трансплантация, получают ее вовремя. А все потому, что в России только несколько центров могут делать подобные пересадки. И мест в этих клиниках всегда не хватает.

Мы были бы счастливы не тратить деньги благотворителей, если бы всех детей можно было вылечить дома, в России. Мы очень ждем, когда в России наконец появятся центры и специалисты, которые смогли бы проводить MIBG-терапию. Очень важно, чтобы в России строились и работали новые клиники, как открывшийся в 2011 году Центр детской гематологии, онкологии и иммунологии им. Димы Рогачева в Москве. Ведь с того времени, как Центр начал принимать пациентов, мы стали оплачивать зарубежное лечение намного реже. А все потому, что в этой уникальной для нашей страны клинике работают самые лучшие врачи – большие профессионалы своего дела, клиника оснащена самым современным оборудованием и в ней созданы все условия для успешного лечения и комфортного нахождения мам и детей. Но даже возможностей этого уникального Центра не хватает, чтобы принимать всех детей из регионов нашей огромной страны.

Но пока ситуация меняется к лучшему, мы не можем ждать и рисковать жизнью детей, которых можно спасти за границей. Поэтому мы будем продолжать искать деньги на их лечение.

Мы благодарны каждому, кто помогает нам в этом.

Новая редакция предполагает повышение нижнего предела санкции по статье о публичных призывах к экстремизму (300 тысяч рублей штрафа вместо 100 тысяч или 4 года лишения свободы вместо прежней нормы — до трех лет). Кроме того, по статье 282 (возбуждение ненависти или вражды либо унижение человеческого достоинства) увеличен с двух до четырех лет срок принудительных работ, минимальная сумма штрафа увеличена со 100 до 300 тысяч рублей. Также ужесточены меры наказания по статье об организации экстремистского сообщества. Сумма штрафа увеличена до 500 тысяч рублей, а срок лишения свободы может составить до шести лет (в прежней редакции — до четырех лет).

Внесенные в Госдуму антитеррористические поправки, в частности, включают в себя положения об ограничении допустимого размера онлайн-платежей и общем усилении контроля за пользователями интернета. За совершение, подготовку и финансирование теракта поправки, еще не подписанные Путиным, предусматривают пожизненное заключение, а пропаганда и оправдание терроризма будут считаться отягчающими обстоятельствами при рассмотрении дел о других преступлениях.

Работа над пакетом антитеррористических поправок, которые готовились уже давно, была ускорена после двух подряд терактов в Волгограде в конце декабря 2013 года. Кроме того, российские власти озаботились вопросом безопасность в связи с приближением Олимипиады в Сочи, которая стартует 7 февраля.