Я не такой, как все?

Автор: Ольга Макарова
семейный психолог

Пора, когда такое утверждение звучит напряженно и часто — подростковый возраст. Однако, его отзвуки и эхо сопровождают иногда всю жизнь.

Есть два примера, с которых я могу начать. Два упоминания, между которыми 40 лет, связаны они с Красноярском 1975 года и 2015. Почему Красноярск? Это город моего детства и юности. Пример из детства мне показался уместным. Размышлять на своем опыте честнее.

Итак, Красноярск времен расцвета застоя, Советский Союз. Пример первый с Вадиком Бернштейном. У которого в графе национальность стояло «еврей» среди частокола надписей «русский» и «русская» в классном журнале. Причем, русскими были и дети татар, и дети, рожденные в браке эстонца с украинкой. Это как охранная грамота. Но Вадик вписан в журнале нашего класса был именно так.

Завуч по имени Аида с обесцвеченными волосами и чеканной речью ментора вела у нас историю и слыла антисемиткой. Об этом знали даже мы, дети, от нашего классного руководителя. Но родители Вадика не записали его «русским». Мало того, Вадик был пухленьким мальчиком.

Спокойный и даже застенчивый мальчик пришел в наш класс школы со спортивным уклоном. Этот спортивный уклон означал сдачу норм ГТО на значки, а потому здесь гоняли всех и каждого. Много физ-ры. Мальчишки из нашего класса, да и девчонки тоже, занимались в спортивных секциях вне школы. Меня, посещающую лишь школу музыкальную, использовали на городских соревнованиях по метанию ядра и копья. Там я, кстати, встречала и других девочек из музыкалки. У нас были сильные руки, а в метании главное — замах, который высоко ценили тренеры.

Как вы думаете, в пятом классе пухлощекого и застенчивого еврея-новичка как должны были принять мальчишки нашего класса? Да, именно так. Ему устраивали «темную» в раздевалке после уроков. Его унижали и били. Вадик об этом молчал, терпел, он «понимал», что в каком-то качестве он должен быть принят мальчиковым сообществом. Жаловаться нельзя, впутывать старших — тем более. Однажды эту картину в раздевалке я застала. Пунцовое лицо Вадика, раздерганный синий костюм и рубашка, мальчишье окружение со возбужденными лицами.

Признаюсь, в те времена у меня не было психологических знаний, и пацанячие биологические бои за место в иерархии я попросту презирала. Кошачий девчоночий индивидуализм вряд ли позволит его обладательнице понять стайных животных — мальчишек. Всех этих орловых и меснянских я знала с первого класса, тогда мы дрались и дрались. Но кучей меня не били, это я предлагала им выбрать одного, с которым и буду драться. Но это я — девочка.

А Вадик должен был выдержать давление. Наверное, у него это получилось бы. Если нет — стал бы изгоем. Незавидная участь в животной и человечьей популяции. Наши мальчишки были тогда ближе к животной. Но тогда я нарушила правила и вмешалась, наплевав на порядки в мужской стае. Наши мальчики, зная меня, поверили, что разбираться я буду с каждым по отдельности — опыт им это подсказывал. Интуитивно я принимала это методичное избиение «все на одного» за большую несправедливость и даже подлость. Когда папа учил меня приемам драки, он говорил, что применять их стоит в экстренных случаях для защиты, но не нападения, а бить слабого — подло. Избивать ради самоутверждения — подло.

Чем закончилась та история? Я влезла не в свою игру и поломала ее. От Вадика отстали, но общения с ним тоже не сложилось.

Вопрос: как быть, если ты не такой, как они?

Слабый, больной, неуверенный ослабленный, ощущающий недостаток сил для сопротивления, без внутренней опоры?

И второй вопрос: как быть принятым и не потерять общение с окружением? Тут стоит уточнить. Мы о людях или о животных? Если в социуме работают исключительно животные обычаи, то выбраковка и участь изгоя неизбежна. А если мы, взрослые, воспринимаем подростков как особей мужского пола, которых важно вырастить в людей, это значит нам следует научить их контролировать свою агрессию, вложить в их головы понятия о благородстве и подлости, о чести и мужском достоинстве выше пояса. Иначе говоря, подвергнуть окультуриванию. Можно родиться человеком, но человеком так и не стать. Таково противоречие между природным и социальным в человеке.

Противопоставление физической силе и агрессии другой силы снова и снова «гасят» подростковые гормональные всплески и «учат» тому, что на твою силу найдется другая сила. Так что смотри. Однако, цивилизационно демонстрация грубой силы устарела, она выглядит архаичной, несмотря на распространенность в нашей реальности. Само понимание силы пересматривается. Другие умения выходят на первый план и дают преимущества в конкуренции.

Как сложится индивидуальная эволюция для каждого мальчика, девочки? Придут ли они к пониманию категорий «общее», «особенное» и «единичное». Все общее, общность как явление, с подозрением относится к признакам инаковости и старается выдавить их, если даже не уничтожить носителя этих признаков. Общность кодирует понятия «свой и чужой», «наш и не наш», «такой и не такой».

Особенное же настолько выдается из общей картины, что практически всегда ждет нашего понимания и принятия. А это не только усилия к пониманию, но и ЖЕЛАНИЕ понимать. Как в таком случае быть с отстаиванием принципов общности? Ведь общность — это здоровое по праву распространенности, его больше, на него хочется опираться. Единичное же и вовсе противопоставлено общему по своей индивидуальной природе. Персональность единичного в каждом человеке так важно сохранить. Но эта индивидуальность не всегда выживает в борьбе с унификацией и общими стандартами.

Каждый подросток негласно проходит своеобразный социологический чек-лист, находя и не находя ответы на поставленные самому себе вопросы. Я не такой, и это плохо? Я не такой, и это хорошо? Я не такой, и мне с этим жить?! Я не такой, и ладно… Так рождаются рассказы повзрослевших детей о том, как они проходили чистилище с боями, слезами и истериками к своему внешнему облику, своим взглядам, к своим пристрастиям и увлечениям, к своей любви и к жизни по своим принципам и по своему усмотрению. И каждый рассказ о взрослении поблескивает напрашивающейся слезой или сжатым кулаком. Иногда и комок в горле перекрывает возможность выразить то, как это было.

Суть и выводы

О чем это говорит с психологической точки зрения? О том, что нетерпимость и категоричность, увы, слишком распространены в обществе. Белые вороны снова и снова показывают нам реальность, в которой страхи управляют человеком. Страх быть «белой вороной» возникает в подростковом возрасте, но может сопровождать нас и во взрослой жизни. Мы даже не замечаем, что принимаем решения и совершаем поступки, руководствуясь не своими истинными мотивами и желаниями, а страхами — что скажут другие? Что обо мне подумают друзья, сослуживцы?

Вот еще один пример из жизни. За девочкой одиннадцати лет бежит ватага подростков, они настигают ее и начинают бить. Тут за нее вступается другой подросток, ощущая себя спасителем слабого, того, кого несправедливо бьют. Девочка вытирает мокрое от слез лицо и ответствует своему спасителю. «Зачем?! Теперь они не будут со мной играть!» Она была готова пойти на унижения, только бы быть принятой в стаю. Да, подростку необходимо принятие общностью таких же, как он сам, ему важно быть частью команды, компании, двора. Это все тот же стайный инстинкт выживания.

И что же дальше? Где тот самый квантовый скачок, переход на иной уровень, о котором говорят модные взрослые?

Самосознание и чувство собственного достоинства спасительны для отвергнутых. В обретении их мы и можем помочь взрослеющим детям. Умению быть другим, нести это в себе и сохранять — мы учимся. Иногда даже всю жизнь. И здесь стоит понимать простую истину: воспитывать — это не значит делать жизнь легче.

Мы ждем терпимости окружающих к иного рода нашим взглядам, нравам, привычкам. Уважения к национальным особенностям и религиозным взглядам. Откуда тому взяться? — спросите вы.

Увы, у социума, как и у отдельного человека, путь понимания и принятия неотделим от постоянных усилий, чтобы не скатиться к животному, стайному существованию, в котором побеждает сильный. Это цивилизационный выбор. Отстаивание ценности жизни каждого, при сохранения его же индивидуальности. Опыт показывает, что способность выражать терпимость и поддерживать ее дана лишь людям, уверенным в себе и осознающим надежность собственных позиций. Звучит парадоксально лишь на поверхностный первый взгляд. Да, уверенный в себе человек, яркая индивидуальность с четкими внутренними установками будет ценить это в другом человеке. Попытки враждебных нападок говорят нам о глубоко сидящих комплексах, непобежденных с подросткового возраста. Это все тот страх сравнения себя с другими во избежание духовной конкуренции, подмена сотрудничества соперничеством. Страх изменений. Страх перед жизнью. И это всегда тупик. Человек, способный освободиться от страха, способен найти выход в любой жизненной ситуации. Страхи почти всегда свидетельствуют о духовном детстве, недостаточных знаниях о мире и, в конечном итоге, духовной незрелости.

Коллективизм или индивидуализм — в какой пропорции они выявлены в каждом из нас? Эти чувства борются в нас. Важнее, что побеждает в каждом отдельном случае? Способны ли мы нести свою особенность с достоинством?

Страх быть самим собой — один из самых распространенных в мире. Однако люди предпочитают об этом не думать. Но этот страх отнимает у каждого ЕГО жизнь. Быть самим собой, значит, найти свой талант, раскрыть его. И поверить, что господу Богу ты нужен таким, каким ты и пришел в этот мир.

Ведь повзрослеть и исцелиться от страхов, чтобы стать свободным и сильным, не поздно в любом возрасте.

  • 14.03.2018

Поделиться с друзьями