Ординаторская. Самое важное место в любом отделении. Будь то оперблок краевой больницы или родильное городского роддома. На сей раз занесла нас лихая судьбина аспирантов в «докторскую» хирургического отделения энской ЦРБ. Я и Коля (мой напарник) вежливо стучим в дверь и, не дожидаясь ответа, заходим.
Здесь три рабочих стола, заваленный помятыми историями, рукомойник с одним крантиком, видавший виды шкафик и, наконец, продавленный раздвижной диван. На нем, удобно расположившись сидел доктор лет сорока и
—
— Вы нас звали — мы пришли! — сострил мой товарищ.
— О,
И они обнялись. Тут же доктор протянул мне руку и, улыбаясь, представился:
— Олег, будем знакомы, можно без отчества
Я пожал его крепкую руку. Мой новый знакомый был русским корейцем.
— Вы тут пока располагайтесь, а я схожу остальных потороплю. Они на операции, но, наверное, уже закончили…
Коля начал рассказывать о том, как он здесь в течение пяти лет из стерильного студентика превращался в настоящего врача. Но я его практически не слушал, стараясь осознать, где ж я очутился. Сама больничка располагалась в двух корпусах бывшего интерната. Палату интенсивной терапии поместили в спортзале. Поначалу это меня даже развеселило. Ну еще бы, согласитесь, комично смотрятся несколько функциональных кроватей с пациентами на ИВЛ или вытяжении в разных концах размеченного баскетбольного поля. Мои веселые раздумья прервал Олег, запуская в ординаторскую своих коллег:
— Ну, знакомьтесь!
Начался ритуал рукопожатий. Следующим за уже знакомым нам Олегом был заведующий отделением реанимации Борис и два его доктора. Тот, то что постарше — Валера — сутуловатый добряк с внешностью и голосом Буркова, и Алексей, паренек примерно моих лет.
— Владик дали? — вдруг спросил Валера. Это он про телефонную связь с отделением новорожденных детской горбольницы.
— Да у нас тут «клиентик» маленький, все в город хотим переправить. Олег, расскажи докторам, пока я тут переговорю.
— Неделю назад — начал Олег — поступает беременная, 28 недель, воды отошли, преждевременные роды. Я ее на кресле в малой операционной осмотреть хотел. Еле успел плодик поймать. Она ещё и кровонула, хорошо так кровонула,
— Днем это было,— перебил его Борис — слышу Валеркин голос из реанимации. Громко он матерится, а ещё доктор называется! Прибегаю — вижу картину — Олег с мамкой возится,
Валерка мечется с дитем: «Кювез давай!!!!!!!! Кювез!!». А нам как раз
— Коля, давай к главврачу, пусть он вас поселит в гостинице, а то обед скоро — посоветовал Олег и продолжал:
— Представляешь — он живой и живет уже неделю! Борька сразу на телефон, названивать во Владивосток. И что? Да ничего, родился, говорят, меньше килограмма, выхаживанию не подлежит!
— Формально они то правы,— продолжил Борис — но, мы ведь с Валерой его выходили, и решили, что жизни этого ребетеночка не дадим угаснуть. Да знаю я все, сурфактант, респираторный
Мы вошли в спортзал, я проследовал за Борей в дальний его угол, которых был отгорожен старенькой ширмой. Возле кювеза хлопотала медсестра, видимо меняла пеленки через специальные отверстия. То, что я увидел, растрогало меня и умилило. Младенчик лежал на спине, слегка шевеля губками (хоботковый рефлекс, однако), глазки были закрыты. На нем была маленькая шапочка (сохранять тепло), невероятных размеров подгузник, носочки и совсем кукольные варежки. Можно было подумать, что с лялькой все здорово, если бы не крохотные его размеры и несоизмеримо гигантский катетер подключички, через который заботливый доктор вводил ему живительный дексаметазон.
— Лешка ему из поролона гнездышко сделал,— прервал мои раздумья Борис — клеенкой обмотал, пеленочки мягкие
Две недели трое взрослых
И не зря. Валерка
Через два месяца мама и маленький Валерик вернулись в свое родное село.